Тверская старина № 30-31

Тверская старина.

Иллюстрированный историко-культурный, научно-популярный и краеведческий журнал. № 30-31. 2010. 280 с.

Редакционный совет:

В.И. Коркунов (Кимры), Н.А. Лопатина (Торжок), П.Д. Малыгин (Тверь), М. Митник (Нью-Йорк), В.А. Петрицкий (С.-Петербург), Д.Л. Подушков (Удомля), А.М. Салимов (Тверь), С.И. Сенин (С.-Петербург), А.Н. Семёнов (Тверь), Е.И. Ступкин (Вышний Волочёк), А.В. Шитков (Старица).

Оригинал-макет – ТО «Книжный клуб»
Генеральный директор – А.С. Полосков

Технический редактор – Т.Ю. Саватеева

Компьютерная вёрстка – А.Ю. Карасёва

Содержание

65 лет со дня Великой Победы

ИСТОРИЧЕСКИЕ ДОКУМЕНТЫ. ИССЛЕДОВАНИЯ. АРХИВ
Г. Гадалова
«Великая княгиня Ксения Тверская» (Главы из книги).
В. Исаков. Предисловие и перевод
«Выписка из Божественных писаний о благолепном писании икон и обличение на неистово пишущих оные» (Послание трех патриархов об иконном писании).
Е. Галузина
«Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина.
В. Петрицкий
Крестьянский поэт – эгофутурист.
Т. Ремизова, С. Сенин
Тверское окружение А.А. Ахматовой.
С. Глушков
Потерянный рай. Усадебный мир в творчестве Ахматовой и Гумилева.

ПОДВИЖНИКИ
Т. Пушай
Геолог, журналист, библиофил, мечтатель (Памяти Г.И. Кизеля (1934–2005)).

ЮБИЛЕИ
Б. Ефимов
Торопец. Последние дни (К 65-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне).
А. Уваров
Рядовой XX столетия (К 90-летию А.И. Вершинского).
А. Оржешко
Двадцатые годы. Из воспоминаний старого библиотекаря (К 150-летию Тверской областной универсальной научной библиотеки им. А.М. Горького).
Г. Баруткина
Государственный архив Тверской области (К 90-летию создания).
В. Хухарев
Двадцать лет работы ТНИИР-Центра.
Редакция журнала «Тверская старина» поздравляет

КОЛЛЕКЦИИ И КОЛЛЕКЦИОНЕРЫ
А. Семёнов
Дело 5-го зсб. Новые страницы.
А. Агарков
О «бежецких монетах» князя Дмитрия Юрьевича Красного.
Б. Гришин
К вопросу о чеканке удельных пул Великого княжества Тверского.

ПУШКИНСКИМИ ТРОПАМИ ВЕРХНЕВОЛЖЬЯ
В. Кашкова
«Я в губернии Тверской».

ТВЕРСКОЕ КРАЕВЕДЕНИЕ
Н. Волкова
История Тверского Императорского дворца в портретах.
Н. Лопатина
О ночлежном доме Пожарских в Торжке.
А. Дылевский
Кузнечество в Васильевской волости Тверского уезда. История промысла.
В. Коркунов
История театра.
О. Кузьмина
Ржев. Театр русской провинции.

ТВЕРСКАЯ АРХИТЕКТУРА. АРХЕОЛОГИЯ. ИСКУССТВОЗНАНИЕ
А. Салимов, М. Салимова
Церковь в селе Деледино и судьбы её причта.

БИБЛИОГРАФИЯ
Н. Романова, Н. Волкова
Новые краеведческие поступления в ТОУНБ.

MEMORIA
Памяти В.И. Сысоева.

Исторические документы. Исследования. Архив

Г. Гадалова

ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ КСЕНИЯ ТВЕРСКАЯ
(Главы из книги)

Мало кому известно в России имя великой княгини Ксении Юрьевны Тверской (ум. 1312 г.), или, как ее именовали летописцы – княгини Оксиньи, жены первого тверского князя Ярослава Ярославича, великого князя Владимирского (1265–1271 гг.).

А между тем, великая княгиня Ксения пользовалась авторитетом среди современников, о чем сообщают летописные и литературные источники. Положение «матерой вдовы» давало ей право после смерти в 1271 г. мужа – князя Ярослава, решать проблемы Тверского княжества, а после избрания в 1305 г. сына – князя Михаила, великим князем Владимирским входить в вопросы государственные.

Предлагаем вашему вниманию вторую главу книги о великой тверской княгине Ксении.

Глава 2
Великая княгиня Тверская и Владимирская

В 1264 г. после смерти братьев, князей Александра Невского и Андрея Суздальского, князь Ярослав Ярославич Тверской по праву старшинства становится Владимирским князем. В это же время он получает приглашение княжить в Великом Новгороде и 27 января 1265 г. садится на новгородский стол. В том же году в Новгороде состоялась его свадьба с Ксенией.

Социальное происхождение княгини Ксении неизвестно. Большинство историков считают ее дочерью какого-то новгородского боярина, так истолковывая сообщения летописцев о женитьбе в 1265 г. в Новгороде великого князя Ярослава: «поя за ся Юрьеву дщерь Михайловичя».

На момент вступления в брак по закону того времени Ксении должно было быть не более 18–20 лет, т. е. она могла родиться в 1245–1247 гг. Вряд ли Ксения была моложе. Князю Ярославу на тот период было около 40. У него подрастали два взрослых отрока, два наследника – Святослав и Михаил. Но мы помним, что оба сына были в плену почти 6 лет. А это, как известно, накладывает отпечаток на характер. Кроме того, мы знаем, что оба княжича не дали потомства и умерли молодыми. Вероятно, и Ярослав знал, что у сыновей имелись проблемы со здоровьем. Следовательно, князю нужны были другие наследники, а в доме нужна была женщина. И судя по тому, что Ксения родила в тот же или следующий год – она была зрелой северной барышней не моложе 17–18 лет.

По древнерусским обычаям до свадьбы молодые не встречались. Невесту искали родители. Но здесь все было иначе. Ярослав сам был сватом. Он мог и раньше увидеть Ксению в боярском доме. А может быть, их свел епископ Симеон Полоцкий, который потом стал тверским владыкой. Согласно сведениям митрополита Макария (Булгакова), Симеон был родом из Новгорода. Кто знает...

Во всяком случае, по мнению П.Д. Малыгина, необычным для великого Владимирского князя были события в Новгороде: и свадьба, и то, что Ярослав остался княжить на новгородском столе. До него, пишет историк, «традиционно великие Владимирские князья, став князьями новгородскими, сажали там наместниками своих сыновей, а сами уходили во Владимир или свою вотчину».

Однако Святослав, сын Ярослава от первого брака, княжил в Пскове. Из летописей известно, что в 1265 г. он окрестил «300 литвин». Поскольку до 1268 г. нигде не видно действий младшего сына Ярослава – Михаила, можно предположить, что на него было возложено княжение в Твери, а значит и ее укрепление.

Кроме того, под властью Твери, вероятно, со времени правления князя Ярослава находились города Зубцов, Кснятин (Константин, Скнятин) и Кашин. Как справедливо замечает Дж. Феннел, «поскольку за всю историю Твери как независимого княжества источники не сообщают ни о каких территориальных приобретениях ее правителей, то границы этого княжества в XIII веке, по всей вероятности, совпадали с его границами в XIV и XV веках».

В 1266 г. князь Ярослав Ярославич ходил в Низовские земли, откуда привел полки в Новгород, чтобы идти на Псков «на Довмонта», который по каким-то причинам княжил в это время вместо его сына. По сообщению Воскресенской летописи, Ярослав пришел в Новгород из Владимира.

Конечно, Ксения могла быть рядом с Ярославом и во Владимире, и в походах, и в Новгороде. В Древней Руси было нормой, когда жена была рядом даже на сносях. Так, например, жена Киевского князя Юрия Долгорукого в 1154 г. сопровождала его в поездке по Северной Руси во время «полюдья». И родила в этом походе сына Всеволода (Большое гнездо), в крещении – Димитрия, на р. Яхрома в том месте, на котором князь-отец в честь патрона новорожденного построил г. Дмитров.
Вместе с тем, у князя Ярослава был печальный опыт, когда в походе 1252 г. он потерял первую жену. По всей видимости, пока Ярослав Ярославич оставался в вольном городе, Ксения какое-то время была вместе с ним. Но, думается, к 1268 г., когда новгородским князем был племянник Ярослава – князь Юрий Андреевич, а самого Ярослава новгородцы «выгнаша», Ксения прочно обосновалась в Твери, поскольку имела к тому времени двух дочерей, о которых нужно было заботиться. Да и дом укреплять.

А Ярослав вместе с сыновьями, как пишет тверской летописец, в 1268 г. ушел под Раковор. Согласно сведениям других летописей, великий князь послал на помощь новгородцам сына Святослава «со множествомъ вои». Затем в 1269 г. он в Новгороде готовил новый поход на немцев под Псков, а сына Святослава отправил в Низовские земли. Войска русичей и татар собрались в Новгороде, но немцы запросили мир и князь Владимирский подписал договор.

В 1270 г. снова мятеж в Новгороде. Снова Ярослава прогоняют, и он в Низовских землях собирает полки на Новгород. В конфликт между Владимирским князем и новгородцами вступает митрополит всея Руси – Кирилл и примиряет их. Ярослав из Новгорода идет через Владимир в Орду. Это его последний поход.

Что чувствовала Ксения, когда провожала мужа к монголам? Мало сказать тревогу. По словам Т.И. Манухиной, княгини, расставаясь с мужьями или сыновьями, «никогда не знали, когда вернутся и вернутся ли (особенно когда отправлялись в Орду), прощались с ними, как перед смертью». Ибо все знали о судьбе великих князей Ярослава Всеволодовича и Александра Невского, отравленных на обратном пути домой.

Но Ксения ждала третьего ребенка, долгожданного третьего – и это был сын. Конечно, она гнала все страшные мысли и верила в лучшее. Ведь она должна была дождаться князя и вручить ему сына. В продолжение рода. В продолжение традиций.

Однако зададимся вопросом. Кто был рядом с Ксенией во время многочисленных отлучек князя? Кому он доверял ее, когда собирался в военные походы? И вообще, что он сам успел сделать для Твери?

По логике поступков, характерной для любого князя, Ярослав должен был укрепить столицу своей вотчины – город Тверь. Об этом прямых сведений нет. Более того, исследования Э. Клюга и П.Д. Малыгина наглядно показывают, что Ярослав практически не бывал в Твери. Из летописей следует, что главной заботой великого князя Ярослава был Вольный Новгород. Даже Переяславль не входит в сферу его интересов.

Э. Клюг связывает кажущееся небрежение великим князем своей вотчины с поздним составлением дошедших до нас летописных сводов XV–XVI вв. По его мнению, «поскольку великое княжение Владимирское в это время рассматривалось как неотъемлемое наследие московской линии Рюриковичей, в намерение сводчиков явно входило не упоминать по возможности о тверском происхождении Ярослава… ведь отсюда вытекали притязания его сына Михаила на великокняжеский престол по праву старшинства».

Между тем, главное, что успел сделать Ярослав Ярославич для укрепления своего княжества – это учредить в Твери епископскую кафедру. Это, без сомнения, дало Твери превосходство над молодыми городами Северо-Восточной Руси.

Тверской епископ Симеон

Первым владыкой Твери стал епископ Симеон, до этого управлявший, как свидетельствуют источники, Полоцкой епархией. Если Симеон, действительно, был новгородцем, то познакомиться с ним князь Ярослав мог с 1255 по 1265 г. и позже, когда бывал в Новгороде.

Но, всего вероятнее, знакомство с полоцким владыкой состоялось после смерти в 1264 г. князя Александра Невского, когда князь Ярослав Тверской принял опеку над его младшим трехлетним сыном Даниилом. Матерью Даниила была полоцкая княжна Александра Брячиславна, через которую и могло состояться знакомство тверского князя с епископом Симеоном.

После событий 1267 г. Полоцк попал под власть «латинского» архиепископа Риги. Вероятно, в это время, епископ Симеон по приглашению князя Ярослава Ярославича мог уйти в Тверь. Во всяком случае, зимой 1271/1272 гг. епископ Симеон встречал тело великого князя Владимирского в Твери.

Как отмечали летописцы, владыка был «силенъ книгами» и, не взирая на лица, будь то князь или вельможа, поучал их. Об этом же свидетельствует и «Семена, епископа Тферьскаго наказание» к полоцкому князю Константину Безрукому, которое входит в состав тверского лицевого сборника правовых норм XIV в. «Мерила праведного…» (РГБ. Ф. 304. № 15). По мнению В.А. Кучкина, Поучение епископа Симеона было написано в период между 1268 и 1271 гг.

В коротком Поучении епископа Симеона, пишет Л.В. Левшун, содержится «весьма важный вопрос о личной ответственности князя за жизнь и благополучие порученных ему Богом подданных».

Именно тверской владыка стал для Ксении и наставником, и помощником, и советником при жизни князя Ярослава и после его смерти.

Мать, вдова, княгиня

В браке с Ярославом Ярославичем княгиня Ксения состояла неполных 7 лет. Она родила князю двух дочерей и ждала третьего ребенка, когда в 1270 г. проводила его в очередной раз в Орду.

Сколько мужества было дано этой молодой женщине, чтобы выдержать обрушившееся на нее горе. В период отсутствия князя Ярослава умер его сын Михаил от первого брака с неизвестной княгиней. В тот же год в Тверь пришла страшная весть о смерти самого князя Ярослава Ярославича.

Молодая княгиня стала вдовой в возрасте 23 или 24 лет. На руках у нее остались две дочки-малютки, а под сердцем – сын. Но ему еще надо было родиться! И Ксения сумела себя сдержать, когда встречала тело мужа. И никуда его не отдала: ни в стольный Владимир, ни в Великий Новгород.

Гробница князя Ярослава стала первой тверской святыней. С точки зрения П.Д. Малыгина, захоронение Ярослава Ярославича в Твери было совершенно нетрадиционным для погребения Владимирского князя. В этом проявилась мудрость княгини Ксении, которая до этого времени не заметна на страницах древнерусских летописей. Да и в этот период нет ее имени в источниках. Многие историки связывают этот факт с именем сына Ярослава – Святославом, ставшим тверским князем, или с епископом Симеоном.

Конечно, в Твери состоялся семейный совет с пасынком Святославом, для которого было бы престижней и весомей, если бы тело его отца – великого князя Владимирского по традиции погребли в усыпальнице Владимирских князей.

Конечно, мудрый епископ Симеон принимал участие в семейном совете, и, думаю, именно он поддержал мнение княгини Ксении. Ибо голос молодой женщины был весомее других. Это был ее князь, ее муж, отец ее детей. Наверное, она чувствовала, что носит сына. А это было ее спасение, ее надежда, оправдание и смысл жизни. Это было продолжение жизни ее мужа – великого князя Владимирского, а значит продолжение жизни Тверского княжества.

Если бы родилась дочь, путь княгини лежал бы в монастырь. Второй раз замуж древнерусские княгини, как правило, не выходили, хотя «церковь второй брак не запрещала». При рождении сына закон давал возможность матери до его совершеннолетия заниматься экономическими и политическими проблемами княжества.

Правда, женщина могла быть опекуном и при дочерях, как это, например, было свойственно другой княгине Ксении, жене ярославского князя Василия Всеволодовича. Как пишет Н.Л. Пушкарева, «после смерти мужа в 1279 г. эта княгиня вместе «с дщерию» Марией оказалась на княжеском престоле – “седяще на Ярославли”». И зятю ее, моложскому князю Федору Ростиславичу, пришлось княжить в Ярославле «с тещею своею».

Но в истории крайне мало таких примеров, когда княгиня могла распоряжаться собой, своими дочерьми и княжеством. Иное дело, если рождался в семье мальчик.

Зимой 1271/1272 г. княгиня Ксения Юрьевна родила в Твери сына. Именно она нарекла его Михаилом. По мнению П.Д. Малыгина, имя было дано в честь умершего сына князя Ярослава. Но, скорее всего, в этом случае совпали две традиции, на основе которых давали имена новорожденным на Руси: либо по святцам, либо в честь умерших родственников.

Мы не знаем точную дату рождения княжича зимой 6679 г. В одном из поздних списков Жития св. Михаила Тверского стоит дата рождения – 1 ноября 1272 г. И если Михаил родился или был крещен в ноябре месяце, то 8 ноября – был день его патрона Архангела Михаила. Косвенно о том, что Михаил родился в ноябре, свидетельствует дата гибели тверского князя 22 ноября 1318 г. Не думаю, чтобы случайно он и его сыновья были убиты в Орде в день или месяц своего рождения.

Кроме того, не будем забывать, что имя «Михаил» носил дед Ксении. А это уже был первый знак необычной судьбы – троекратное указание на правильность выбора имени, которое нарекалось в честь Архангела Михаила и двух родственников с обеих сторон родителей.

Общеизвестно, насколько серьезно наши предки относились к выбору имени и небесного покровителя, считая, что имя накладывает отпечаток на характер и судьбу человека. Нарекая сына Михаилом, Ксения провидела его судьбу не только как князя тверского, но и князя владимирского, поскольку рано или поздно, но младший из рода Ярославичей, он должен был им стать. Михаил в переводе с древнееврейского означает «богоподобный, божественный… кто как Бог», а князь, как известно, согласно церковной иерархии – наместник Бога на земле.

В небесные покровители будущему князю-воину был выбран Архангел Михаил, вождь небесного воинства, ставший на Руси символом воинской мощи. Архангел Михаил был небесным покровителем Киева. Как пишет Н.С. Борисов, «значение культа Михаила Архангела, победителя сатаны, спасителя праведных возросло в эпоху усобиц и иноплеменного “томления”. По преданию, Михаил с огненным мечом в руках остановил полчища Батыя, направлявшиеся к Новгороду». И кто знает, не мечтала ли великая княгиня, новгородка по крови, о том, что именно ее сын объединит русских князей и станет победителем монголов? Во всяком случае, распространение культа Архангела Михаила в Твери должно было навести современников на эту мысль. Но это было позднее.

Главное, когда родился княжич, нужно было его вырастить. И для Твери стало первостепенной задачей уйти с политической арены. Нужно было выиграть время. Нужно было накопить силы и средства. Князь Святослав Ярославич Тверской справился с этой задачей. И уже в первом конфликте князей в 1272 г. он встал на сторону великого князя Василия Ярославича. «Судя по всему, – отмечает Н.С. Борисов, – в Твери в эти годы идет консолидация внутренних сил, подготавливающая почву для активной политической программы конца XIII – начала XIV в.». Именно переориентация князя Святослава, пасынка Ксении, на поддержку Владимирского князя способствовала этой консолидации.

Вместе с тем, уже в 1277 г. Святослав не поехал на «съезд князей» в Кострому, в связи с похоронами великого князя Василия Ярославича. Более того, в 1282 г. он принял участие в конфликте между сыновьями князя Александра Невского, встав на сторону братьев, князей Андрея Городецкого и Даниила Московского, против старшего в роду – великого князя Дмитрия Александровича. По мнению Э. Клюга, таким образом, «уже при Святославе Ярославиче Тверь начала играть самостоятельную политическую роль в северо-восточной Руси».

После данных событий имя князя Святослава исчезает со страниц летописей. Дата его кончины не известна, что побудило некоторых летописцев в поздних сводах связать с его именем ряд действий вплоть до 1301 г.

Несомненно, что Святослав, как и епископ Симеон, как и тверские бояре, был опорой княгине Ксении в деле воспитания княжича. По древнерусской традиции мальчик был на воспитании у матери до трех-четырех лет. Затем его передавали в мужские руки.

Однако из летописей известно, что сына Михаила княгиня Ксения сама научила «святым книгам и всякой премудрости». Кроме того, именно до трех лет формируются нравственные основы личности. Вот как об этом говорится в древнем патерике: «Нравственное состояние дhтей почти на всю жизнь ихъ зависитъ большею частию отъ нравственнаго влияния на нихъ матери». О глубоком нравственном влиянии княгини Ксении на сына можно судить по его духовному подвигу во имя «други своя».

А между тем в Тверском княжеском доме подрастали две девочки, брачные союзы с которыми могли укрепить политические или экономические позиции княжества.

Мы не знаем, как воспитывала своих дочерей княгиня Ксения, Но, думается, что и дочек княгиня, помимо традиционного обучения молитве, шитью и вышивке, обучила грамоте и заложила в них высокие нравственные начала.

Великий князь Михаил Ярославич Тверской

В 1282 г. княгиня Ксения выдала старшую дочь замуж за князя Юго-Западной Руси – Юрия Львовича Волынского, внука князя Даниила Галицкого (1201–1264 гг.).

С одной стороны, тому способствовало родство галицких и тверских князей: князь Даниил Романович Галицкий и великий князь Ярослав Всеволодович были женаты на дочерях князя Мстислава Мстиславича Удатного (ум. 1228 г.).

С другой стороны, князья Даниил Галицкий, Андрей Суздальский и Ярослав Тверской составляли в середине XIII в. антиордынскую коалицию. Все трое усиленно искали возможности противостоять монголам.

Видимо, свободолюбивым галицким и волынским князьям был по нраву дерзкий и решительный князь Ярослав Тверской, который и в Орду пошел самым последним из русских князей. Оттого, вероятно, и породнился один из лучших женихов Юго-Западной Руси – Волынский князь Юрий, с Тверским княжеским домом.

А Ксения, выдавая замуж дочь, продолжила политику своего мужа в ориентации на силы, противостоящие монголам.

Согласно Галицко-Волынской летописи, князь Юрий сам приезжал за невестой осенью 1282 г. Об этом свидетельствует статья под 6789 г., когда Юрий отказал своему дяде, князю Владимиру, пойти самому против ляхов: «Стрыю мой! Радъ быхъ и самъ с тобою шелъ, но нhколи ми: еду, господине, до Суждаля женитися, а съ собою поимаю немного людий».

В северных летописях о свадьбе тверской княжны и волынского князя в 1282 г. сообщено кратко: «Того же лhта ведена въ Волынь дщи Ярослава Ярославича Тферьского за князя за Юрья Волыньского».

Дата свадьбы уточняется по записи, сохранившейся на листах Холмского Евангелия, написанного поповичем Евсевием 15 октября «въ лhто 6791», когда «ся женило Георгии князе, а отець емоу Оугры ходило.

В любом случае, если Юрий сам приезжал в Тверь, это свидетельствует о большом уважении к Тверскому княжескому дому. Обычно родители жениха присылали сватов, а родители невесты или бояре ее провожали до условленных границ. Отсутствие подробных записей о свадьбе в Твери в летописях Северо-Восточной Руси может быть следствием редактуры составителей летописных сводов в период Московского государства.

К сожалению, имя княжны осталось неизвестным. Княгиня Волынская прожила короткую жизнь. Она скончалась в 1286 г., вероятно, в возрасте 21 года. От князя Юрия Волынского она родила сыновей Михаила и Андрея.

Имя «Михаил» не знает Галицко-Волынское княжество. Бесспорно, тверская княжна дала сыну известное и любимое ею имя. Если в честь брата, то и такой был древнерусский обычай – давать имя в честь живых родных. Но могла назвать и по святцам в честь патрона брата или старшего Михаила I Ярославича, которого помнила с детства. А в Галицкой земле, как и везде на Руси, чтили память князя Михаила Черниговского, женатого на родной сестре князя Даниила Романовича Галицкого. Вероятно, волынская княгиня своего сына назвала, как и ее мать, княгиня Ксения, в честь умерших родственников с обеих сторон родителей.

Княжич Михаил умер зимой 1284/1285 г., когда в Южной Руси свирепствовал «мор». Летописец так сообщает о горе, постигшем молодую семью: «У Юрья князя у Лвовича умре сынъ, именемъ Михайло, младу сущу ему, и плакашася по немъ вси людье; и спрятавше тhло его, и положиша е во церкви святыя Богородица въ Холмh, юже бh создалъ прадhдъ его великий князь Данило король, сынъ Романовъ».

Год рождения князя Андрея Юрьевича не установлен. Если это действительно сын тверской княжны, имя его, вероятно, дано по святцам, возможно, даже после смерти матери. Как и его тезка – князь Андрей Боголюбский, Андрей Юрьевич в 1316 г. получил в удел город Владимир, правда, не на севере Руси, а на Волыни, где, видимо, и скончался в 1334 или 1337 г. Он имел сына Юрия и дочерей Анну и Марию.

В целом, союз с Галицко-Волынским княжеством помог решить княгине Ксении ряд очень важных экономических и политических задач, одна из которых была связана со строительством Спасо-Преображенского собора в Твери.

Великий князь Михаил Ярославич Тверской

Впервые в летописях имя князя Михаила II Ярославича Тверского появляется рядом с именем его матери – княгини Ксении, под 1285 г. В это время в Твери на месте церкви «Козмы и Демьяна» был заложен первый в Северо-Восточной Руси после монгольского нашествия каменный храм во имя Святого Спаса.

Участниками события под 6793 г. летописцы называют князя Михаила Ярославича, его мать Ксению и епископа Симеона: «того же лhта заложена бысть на Тфhри церковь камена благовhрнымъ княземъ Михаиломъ Ярославичемъ, и материю его княгинею Оксиньею, и преподобнымъ епископомъ Семеономъ; преже бысть Козма и Дамианъ, и преложиша во имя святого Спаса честнаго Преображениа».

1285 г. – рубежный год для тверского князя: год его совершеннолетия, а значит и времени вступления на княжеский престол. Именно к этому событию и было приурочено строительство храма в Твери, возвестившее на всю Русь об экономической мощи Тверского княжества, с одной стороны, а названием храма, перекликавшимся с главным собором Переяславля, столицы старшего удела Владимирского княжества – к появлению на политической арене нового князя – Михаила Ярославича Тверского.

«Культ Спаса наряду с культом Богородицы, – пишет Н.С. Борисов, – был важнейшим княжеским, «официальным» культом Северо-Восточной Руси. Сам характер этого религиозного образа отождествлялся с идеей могущества верховной власти. Он вполне соответствовал независимому политическому курсу тверского князя».

В самом начале августа 1285 г. юный князь Михаил принял боевое крещение в совместных действиях тверских, московских, волоколамских, новоторжских, дмитровских, зубцовских и ржевских отрядов против литовских войск, вторгшихся в волости тверского епископа «Олешну и прочие… в канунh Спасова дни». Ксения могла гордиться сыном: Михаил с честью выдержал выпавшее на его долю испытание, воистину став князем-воином. Кроме того, без поддержки великого князя Дмитрия Александровича он, по сути, возглавил объединенное войско соотечественников против неприятеля и вышел победителем.

Можно подумать, что все события 1285 г. были хорошо спланированы, чтобы возвестить о появлении на политической арене тверского князя. Но если литовское вторжение было в данном случае «подарком судьбы», то строительство собора, несомненно, шло по хорошо продуманному плану. Конечно, не Михаил являлся инициатором постройки каменного храма. Это была совместная акция княгини Ксении и епископа Симеона. Все было продумано до мельчайших нюансов. От названия собора и времени его закладки в год совершеннолетия княжича и до строчки в летописи, где имя князя значилось первым.

А до этого шла большая работа по сбору средств, поисков зодчего, мастеров-строителей и живописцев. Вот здесь-то и пригодились связи с Галицко-Волынским княжеством, «где каменное строительство продолжалось и после 1240 г.».

Как свидетельствует исследование специалистов, основной костяк артели, наряду с владимирскими и ростовскими, составляли пришлые мастера – западно-русские. Кроме галицко-волынских артельщиков, по мнению А.М. Салимова, могли быть мастера из Великого Новгорода, откуда родом была княгиня Ксения, или даже из Полоцка, с которым был связан епископ Симеон. Белый камень для строительства добывали в районе Зубцова, нынешней Старицы или Торжка.

В 1287 г. епископ Симеон освятил недостроенный храм, о чем засвидетельствовали летописцы, отметив, что тверской владыка освятил «малымъ священиемъ церковь камену на Тfhри святого Спаса, еще не съвершену сущу, и служааше въ неи, а мастери дhлаху святого Спаса».

Возможно, затянулись работы, и нужно было напомнить о тверском соборе и о князе Михаиле, который чуть ранее в том же году воспротивился великому князю Дмитрию Александровичу. Войска сошлись у Кашина, где и мир взяли «межи собою». Причины столкновения не ясны, но последствия политики Тверского княжеского дома и противодействие Твери великому князю сказались уже в 1293 г. во время нашествия Дюденя, когда в Тверь стали стекаться люди, ища защиты от монголов.

Возможно, епископ Симеон почувствовал близкую кончину, поэтому освятил еще строящийся собор. Через некоторое время Тверь потеряла своего владыку Симеона.

О деятельности первого тверского епископа известно крайне мало, но достаточно весомо. Это его пастырскими стараниями совместно с деятельностью князя Святослава и княгини Ксении укрепилось Тверское княжество. Именно епископу Симеону принадлежит роль духовного воспитателя князя Михаила Ярославича. Вместе с великой княгиней Ксенией владыка Симеон стоял и у истоков тверского храмоздательства и летописания.

С именем тверского епископа связана и работа по восстановлению и созданию в Твери церковно-гражданских правовых норм, о чем свидетельствует его «Наказание» Полоцкому князю Константину, вошедшее в юридический сборник «Мерило праведное». Летописцы не просто написали под 6796 г., что «преставися блаженыи Семеонъ, епископъ Тfhрскыи», но отметили его достоинства: «сии бяше учителенъ и силенъ книгами, князя не стыдяся пряся, ни велможъ, излише же чтяше чинъ ерhискыи и мнишьскыи, нищая же и сироты и вдовица жаловаше».

Епископ Симеон был погребен 3 февраля 1289 г. в Спасо-Преображенском соборе, «на правой сторонh».

После его похорон княгиня Ксения предпринимает действие, которое характеризует именно ее деятельность в управлении княжеством. Она совместно с боярами и сыном выбрала претендента на тверскую кафедру. Не стала ждать, когда митрополит решит и назначит нового тверского владыку. А сама направила к митрополиту своего кандидата. Вот как об этом сообщают летописцы, впевые упомянув ее на первом месте: «княгини Оксинья Ярославля съ сыномъ Михаиломъ съ сыномъ своимъ и съ всhми бояры, и с ыгумены, и съ попы, и крилошаны» посылают своего кандидата игумена Андрея в Киев к митрополиту Максиму, и «поставлен бысть епископъ Тfhрскыи святому Спасу».

Особо подчеркивают летописцы княжеское происхождение вновь избранного тверского епископа Андрея, сына литовского князя Герденя, тем самым, вероятно, подчеркивая достойный выбор Ксении и Михаила. Андрей по материнской линии приходился двоюродным братом псковскому князю Довмонту. И хотя решающее значение при выборе кандидата на епископский стол имели, конечно, его личные качества и поддержка политики тверского князя, но выбор «литвина» подчеркивал и прозападные интересы Твери, характерные еще для политики великого князя Ярослава Ярославича.

Кроме того, на этом примере особенно ясно видно, что княгиня Ксения хорошо понимала важность совместной светской и церковной деятельности в укреплении позиций княжества. То, что ее поддержал митрополит Максим (1283–1305 гг.), может свидетельствовать об их очном или заочном через епископа Симеона знакомстве. Недаром ее имя стоит первым в летописной записи. Возможно, это знакомство случилось в 1285 г., когда митрополит приезжал в Суздальскую землю, или в 1299 г. и позже, когда он перешел во Владимир.

По мнению профессора Е.Е. Голубинского, «когда государи не имели своих кандидатов, они предоставляли митрополитам избирать их, а когда имели и указывали, то митрополиты должны были исполнять их волю». Если митрополит Максим исполнил волю княгини Ксении и тверского князя Михаила, то это свидетельствует о его признании авторитета княгини-правительницы при 17-летнем князе.

В 1290 г. Спасо-Преображенский собор был построен, но еще до 1292 г. в нем шла роспись внутренних стен. По мнению, А.М. Салимова, «завершенный за 36 лет до закладки первого московского каменного собора Спас стал не только символом тверской самостоятельности, но и опосредованно обозначил претензии тверского княжеского дома на роль объединителя Руси».

Главный храм Тверского княжества был освящен 8 ноября 1290 г. Дату освящения сохранили не все летописи, но она крайне важна. Новый тверской владыка епископ Андрей освятил Собор в день тезоименитства князя Михаила Тверского, т. е. в день его патрона – Архангела Михаила. Так зародилась новая традиция в Тверском княжестве. И в этой традиции можно было усмотреть руку княгини Ксении. Если что-то существенное происходило в Твери, об этом сразу узнавала вся Русь и связывала все происходящее с князем Михаилом Тверским.

Не случайно в 1293 г. русичи бросились за защитой в Тверь в момент нашествия на Русь отряда Дюденя. Князь Михаил Ярославич в это время возвращался из Орды и отсутствовал в городе, но, видимо, уже крепко сидело в сознании соотечественников, что спасение может дать именно Тверь. Характерно, что тверского князя предупредили об опасности, и он избежал столкновения с монголами. А Дюдень не пошел на город, услышав, что Михаил вернулся. И летописцы отметили необычную ситуацию словами: «Се же чюдо бысть, како заступи Богъ князя Михаила».

Тверь, по словам Борисова, стала тогда общерусским центром сопротивления «Дюденевой рати».

Софья и Афанасиевский девичий монастырь

В начале 1293 г. несколько летописей, а именно Симеоновская, Троицкая, Никоновская и Владимирский летописец, зафиксировали пострижение в монахини дочери Ксении, тверской княжны Софии. Наиболее полно это событие отражено в Симеоновской летописи: «В лhто 6799 пострижеся въ черници княжна Соfiа, дщи князя великаго Ярослава Ярославичя Тfhрскаго, дhвою сущи, въ дhвичи манастыри, мhсяца fевраля въ 10 день, на память святого мученика Харлампiа, въ великое говhино, въ вторникъ на 1 недhли поста».

Летописцы говорят о пострижении княжны в девичьем монастыре, но такого монастыря в Твери еще не было. И мы знаем из Повести о Софье, которая, по сути, является ее Житием, что именно она построила Афанасиевский девичий монастырь в честь патрона своего отца – князя Ярослава. Построила «на поли», на излучине реки Тьмаки.

В Никоновской летописи под 1297 г. говорится о строительстве и освящении в Твери церкви «святый Афонасий», но это, вероятно, имеет отношение к мужскому «у Спаса за олтарем» монастырю, как считает Н.Н. Воронин.

Строительство двух Афанасиевских монастырей в Твери в честь патрона первого тверского князя – это, несомненно, еще одна традиция Тверского княжеского дома, взращенная княгиней Ксенией.

Поскольку Софья – по всей вероятности, вторая, младшая, дочь Ксении и князя Ярослава Ярославича, вступивших в брак в 1265 г., то на момент пострижения ей было не более 26 и не менее 22 лет. В любом случае, постриг тверской княжны дает наиболее крайний возраст пострижения в монахини древнерусской девушки.

Нормативных актов, регламентирующих крайний возраст пострижения в мона­хини девиц, вероятно, не было. Ранний, «не менее как десятилетний возраст» пострижения для мужчин и для женщин был определен на Трулльском соборе в 691 г., что позднее восприняла и Русская церковь. Судя по косвенным данным – возрасту вступления в брак девушек (от 8-12 до 18-20 лет) и пострижения в монахини, можно предположить, что для княжеских и боярских дочерей после 20 лет наступал критический возраст, когда надлежащим образом необходимо было решать их судьбу.

«Древнерусская церковь, – пишет Пушкарева, – опиралась еще на дохристианские представления и традиции ответственности родителей за устройство семейной жизни детей (греческий закон подобных мер не предусматривал). Пять гривен золота штрафу должны были выплачивать «великие бояре» (гривна бралась с «меньших») лишь за то, что они не выдали вовремя дочерей замуж».

Не выданных замуж девиц к этому возрасту ждал монастырь. По словам Г.П. Федотова, «женские монастыри на Руси имели скорее значение институтов общественного призрения, убежищ и богаделен для вдов и не вышедших замуж девиц, преимущественно из боярской среды».

Мы не знаем, какая причина подвигла Софью к принятию пострига: было ли это естественным желанием с детства, слабость здоровья, не состоявшаяся по тем или иным причинам свадьба с нареченным, или, наоборот, желание быть рядом с родным домом и стать его ангелом-хранителем, или требование матери. Все эти причины могли иметь место.

Прежде всего, «постриги княгинь, – пишет Т.И. Манухина, – какие бы мотивы их ни обусловливали, были возможны потому, что живая вера, которая покорна воле Божией, направляла их судьбу; возможны они были и потому, что древнерусский семейный быт с его строгим церковно-бытовым укладом, включавшим ежедневное молитвенное правило, посты, поклоны… с искренним, жалостливым нищелюбием и страннолюбием, с усердным прилежанием церковному культу и чтению религиозно-назидательных сборников и житий святых – сближал мирскую жизнь и монашескую».

Удивительно другое: почему столь энергичная и дальновидная государыня, какой была княгиня Ксения, не выдала Софью замуж? Брак, как известно, в княжеских семьях был орудием политическим: скреплял союз с бывшими противниками, богатыми соседями и тем самым укреплял устои княжества. Кто как не Ксения это хорошо знала, выдав замуж в 1282 г. старшую дочь за князя Юрия Львовича Волынского. С другой стороны, ранняя смерть первой дочери в 1286 г. могла повлиять как на решение самой княгини, так и на душу, княжны Софьи, если у нее было слабое здоровье.

Возможно, большое влияние на Софью с самого детства оказали рассказы епископа Симеона о подвиге преподобной Евфросинии Полоцкой, основавшей два монастыря во имя св. Спаса и св. Богородицы.

Не исключено, однако, что княжна Софья обладала характером матери и сама вольна была распорядиться своею судьбой, оттого и не вышла замуж. По мнению И.Е. Забелина, «единым исключительным прибежищем для индивидуальной жизни был монастырь, к которому, по этой причине, всегда и стремилась искавшая себе спасения наша допетровская личность». Основание Софьей девичьего монастыря и управление им в течение 12 лет говорят об этих качествах тверской княжны.

Пострижение княжны в отсутствие князя Михаила – скорее всего свидетельство сознательного поступка Софьи, решившей своими силами через постриг помочь брату, стать ангелом-хранителем Тверского княжеского двора, молитвенницей за свою малую родину.

Всего вероятнее, что свое решение о постриге на Тверской земле в более ранний срок княжна не могла совершить по экономической причине: известно, что строительство каменного Спасо-Преображенского собора затянулось до 1290 г., а роспись стен окончена в 1292 г. Чтобы построить монастырь, нужны были средства.

Согласно сведениям Жития Софьи, князь Михаил любил свою сестру, «акы свою душю». Видимо, Софья и Михаил были погодками, росли вместе и были привязаны друг к другу. Все мысли и силы в княжестве по воле княгини Ксении были направлены на воспитание сына, в котором она, несомненно, видела продолжателя дела отца. Возможно, чтобы не мешать самостоятельному правлению князя Михаила, княгиня Ксения решила уйти в монастырь, который для женщин Тверского княжества и построила ее дочь Софья.

У истоков тверского летописания

Есть еще один очень важный момент, связанный с летописным известием о постриге тверской княжны. Согласно вышеуказанным летописным источникам, Софья постриглась в монахини девицей 10 февраля 1293 г. Для истории Тверского княжества это довольно значительный факт: по мнению М.Д. Приселкова, точно датированная дата пострига княжны – первая запись великокняжеского летописания в Твери, которую ученый связывает с грамотностью князя Михаила Ярославича.

Однако отсутствие Михаила в княжестве в этот период свидетельствует, что столь подробное известие о постриге сестры написал кто-то другой. В записи указана не просто дата, но сообщается, что Софья постриглась «на память святого мученика Харлампiа, въ великое говhино, въ вторникъ на 1 недъли поста».

Так мог написать только тот, кто был рядом. Это мог сделать кто-то из иноков монастыря, где постриглась Софья. И, скорее всего, такая запись была в монастырских книгах. Но сведения о постриге попали в летописный свод, и их могла записать сама княгиня Ксения, обучившая грамоте своих детей. Возможно, это сделал кто-то из княжеских писцов по распоряжению великой княгини, или, как считает Е.Л. Конявская, «подробное с полной датой сообщение о пострижении в черницы княжны Софьи в 1293 г.» нужно отнести к владычной летописной традиции.

В любом случае, это был не Михаил. А если историки будут отстаивать эту точку зрения, то можно прийти к мысли, что между братом и сестрой были не братские отношения, а отношения достойные пера романиста. С этих позиций, действия матери, распорядившейся своими детьми, выглядят убедительно: Софья постриглась (или была пострижена по воле матери) в монахини в возрасте 22 (26) лет в 1293 г. в отсутствие брата, а в 1294 г. княгиня Ксения женила (как того требовал обычай) Михаила на ростовской княжне Анне.

А между тем, в Тверском княжеском доме пришло время взрослению сына, а значит, и его самостоятельности. Михаилу шел 23 год. Его, действительно, надо было женить, а самой княгине пора было уходить из дома, чтобы дать возможность сыну встать на ноги. Такой выход давал монастырь. Все было продумано. И невеста выбрана самая достойная. И летописцы заточили перья, чтобы снова напомнить соотечественникам о тверском князе Михаиле и новых знаковых событиях в Твери.

Михаил и ростовская княжна Анна

8 ноября 1294 г., в день именин тверского князя, в Спасо-Преображенском соборе в Твери епископ Андрей обвенчал ростовскую княжну Анну Дмитриевну и князя Михаила Ярославича.

С богатым Ростовом Тверь породнилась после смерти отца Анны, князя Дмитрия Борисовича (ум. 1294 г.). Кто знает, отдал ли бы строптивый отец свою дочь за князя Михаила Тверского, против которого дважды ходил в поход на Кашин в 1288 и 1289 г. Хотя, возможно, сговор родителей состоялся еще до его смерти, как примирение после противостояния под Кашином.

В ростовской семье подрастали три или четыре невесты. Одну из них еще при отце в 1286 или 1292 г. взял в жены князь Иван Переяславский. Двух других выдала замуж, видимо, мать девочек уже после смерти князя Дмитрия Борисовича при поддержке его брата Константина в 1294 г.: Василису за великого князя Андрея Городецкого, когда он стал Владимирским князем, а Анну – за тверского князя Михаила.

Такой брак должен был примирить Тверское княжество с воинственным соседом и, вероятно, решить экономические проблемы. Мы не знаем, с каким приданым пришла Анна в Тверской дом. Исследователи прошлых столетий ошибочно считали, что она принесла с собой как «вено» город Кашин, оттого, мол, и зовется «Кашинской». Вместе с тем, разгадка, видимо, заключается в том, что Кашин, второй по величине город Тверского княжества, ей на содержание дали Ксения и Михаил. Вот как о дарах князя Рюрика Ростиславича своей невестке Верхуславе, дочери князя Всеволода Большое гнездо, сообщает летописец: «сносh же своеи дал многи дары и городъ Брагинъ».

Не будем забывать и о личных достоинствах княжны Анны, которыми она, несомненно, обладала и на которые обратила внимание княгиня Ксения при выборе жены для своего сына, будущего великого князя, ибо как пишет А.В. Чернышов: «Высокий престиж княжеского рода во многом определялся репутацией его женской половины».

Возможно, на выбор невесты для сына повлияло имя нареченной. Ведь Анна – имя матери Богородицы, а мы помним, что имя «Михаил» означает «равный Богу». Сама Ксения в постриге приняла имя Мария – имя Богородицы. Как тут не вспомнить тезис об амбициях! Они были. Все происходило в Тверском княжестве с глубоким смыслом. Именно в этот период закладывался фундамент княжества на будущее. И в основе его лежало высокое нравственное начало.

Если в княгине Ксении исследователи видят характер женщины домонгольского периода, то в Анне преобладали добродетели периода татаро-монгольского нашествия. Т.И. Манухина так определяет черты древнерусской «доброй жены», которые могли быть присущи Анне: «покорная мужу, но разумная советница, по внешнему облику и поведению скромница, неутомимая молитвенница, заботливая и деятельная хозяйка, со слугами («домочадцами») справедливая, к нищим и убогим милостивая…»

Брак был династическим и скреплял два княжества негласным мирным договором. Несмотря на эти обстоятельства и то, что жених и невеста впервые увидели друг друга в день свадьбы – в жизнь молодых вошли любовь и согласие. От брака с Михаилом Анна родила дочь Феодору и четверых сыновей – Дмитрия, Александра, Константина и Василия.

Вместе с тем, семейные отношения нередко омрачались бедами. Природные катаклизмы чередовались с междоусобицами князей. Так, уже весной 1295 г. летописцы сообщили, что «погорh городъ Тfhрь по велицъ дни на шестои недъле въ суботу».

В 1296 г. на съезде во Владимире возник спор между князьями из-за Переяславля, который не перерос в кровопролитие, только благодаря вмешательству двух епископов. Однако после отъезда в Орду переяславского князя Ивана Дмитриевича, внука Александра Невского, князьям Михаилу Тверскому и Даниилу Александровичу Московскому со своими отрядами пришлось даже выступить против войска великого князя Андрея Александровича, который пытался захватить Переяславль.

В 1298 г. вспыхнул пожар в княжеском доме: «Загорhшася сhни въ Тfhри подъ княземъ и зажжеся дворъ княжъ…». Все спали, и только князь с княгиней, проснувшись, выпрыгнули из окна. Сгорела казна, сгорел дом, «и порты и оружье». Княгини Ксении нет в рассказе летописца на княжеском дворе. Она, вероятно, уже жила в монастыре. Но, узнав о пожаре, велела летописцам зафиксировать новое чудо. Чтобы знали русичи, что Богом отмечен тверской князь: «Се же чюдо бысть, како заступи Богъ князя».

В том же году тяжело заболел сам князь. Затем «бысть моръ на скотъ», потом была великая засуха.

Но были и радостные дни. В понедельник 15 сентября 1298 г. в молодой семье родился на четвертом году их брака первенец Дмитрий. Имя дано не по святцам, скорее всего, он был назван в честь деда Дмитрия Борисовича, отца княгини Анны. Во всяком случае, прозвище Дмитрия – «Грозные Очи» – это свидетельство, вероятно, генов его деда, воевавшего «всё и вся». И это можно считать закреплением традиции имя наречения в Тверском княжеском доме: нарекать первенца-мальчика во имя умершего предка со стороны матери.

В отличие от многочисленных известий о рождении дочерей в семьях московских князей, только однажды летописцы Лаврентьевской, Симеоновской и Троицкой летописей сообщают о рождении 11 октября 1300 г. в Тверском княжеском доме девочки – тверской княжны Феодоры, дочери князя Михаила Ярославича Тверского. О ее судьбе ничего не известно. Принято считать, что она умерла в младенчестве. Возможно, об этой смерти в 1299 г. извещало Анну грозное знамение на небесах: «огородилося бяше солнце грозно».

Но, скорее всего, это знамение предвещало, серьезны перемены в нестабильном политическом мире князей. В 1300 г. на съезде в Дмитрове князья Северной Руси заключили между собой мирный договор, кроме князей Михаила Тверского и Ивана Переяславского. Поводом для ссоры стал г. Переяславль, который по измененному завещанию бездетного князя Ивана, женатого на сестре Анны, переходил после его смерти в руки не Михаила, а князя Даниила Московского, младшего сына князя Александра Невского. Это означало усиление власти Московского княжества, которое в случае получения великокняжеской власти Даниилом и его службы в Великом Новгороде со всех сторон бы нависло над Тверью.

Союз Твери, Переяславля и Москвы распался. Князь Михаил Тверской перешел на сторону другого сына Александра Невского – великого князя Андрея Александровича.

Между тем в семье тверского князя 7 октября 1301 г. родился второй сын Александр, затем в 1306 г. – третий сын Константин. О дате рождения последнего сына, Василия, летописцы не сообщают.

Княгиня Ксения не ошиблась в выборе невестки. 25 лет прожили в браке княгиня Анна Дмитриевна и князь Михаил Ярославич «в ладу и бережении». Привнеся с собой добродетель рода князей Ростовских и Черниговских, княгиня Анна Дмитриевна впитала высокие нравственные устои Тверского княжеского дома и передала их своим детям. Тверское княжество не знало междоусобиц между детьми великого князя Михаила Ярославича, как это было, например, в семье князя Александра Невского. Напротив, оно ведало понятие чести и бесстрашия в лице Дмитрия, отомстившего московскому князю Юрию за смерть отца в 1325 г., понятие свободы и единения со своим народом в лице Александра, поддержавшего восстание в Твери против монголов в 1327 г., смирение и почитание старшего в роду в лице Константина, собравшего княжество после разорения и уступившего (!) его вернувшемуся из Пскова Александру в 1337 г., почтение к матери в лице Василия, взявшего на себя заботу о ее старости.