Горегляд А.А.
Последнее танго: рассказы

ББК 84

Г68

Последнее танго: рассказы. – Тверь: ТО «Книжный клуб», 2012. – 320 с.

Генеральный директор – А.С. Полосков.
Технический редактор – Т.Ю. Саватеева.
Компьютерная вёрстка – А.Ю. Карасёва.
Компьютерный набор М.В. Киреева, Е.М. Киреева.

Нынче книг не читают. А коль нет спроса, нет и предложений. Хоть и кичимся тем, что издаем и печатаем много, на самом деле – пусто. Пусто на книжных полках, пусто в голове, пусто в душе. Нет, конечно, макулатуры – завались и душа смердит от натуги. А уж голову шальные мысли и глупость всякая просто не оставляют. Но все это – суррогат, который не имеет ничего общего с ценностями истинными.

Эта книга о наших безрадостных днях во грехе. О том, как издеваемся друг над другом. При этом исправно посещаем церковные службы, осеняем себя крестным знамением и стучимся лбом о холодный пол. Просим пустить нас в Царство Божие.

Мелькаютъ часы за часами…

 

Мелькаютъ часы за часами,
И днями сменяются дни,
Проходятъ года за годами
И въ вечность отходятъ они.

 

Грядущее наше туманно,
Грядущее наше темно,
А время течетъ безпрестанно,
Не знаетъ преграды оно.

 

Что было, — прошло безвозвратно,
Отъ многаго нетъ и следа,
Но время греховныя пятна
Съ души не сотретъ никогда.

 

Быть можетъ, наружно прикроетъ
И спрячетъ отъ взоровъ людскихъ,
Но все же съ души ихъ не смоетъ,
Хотя бъ и забыли о нихъ.

 

За каждое жизни мгновенье,
За каждый потерянный часъ,
За мысли, слова и движенья —
Отчета потребуютъ съ насъ.

 

Моментъ за моментомъ мелькаетъ
И годомъ сменяется годъ,
А съ временемъ жизнь убываетъ
И близится смерти чередъ.

 

Быть можетъ, ужъ смерть за плечами,
Быть можетъ, ужъ жизнь прожита,
И вhчность, быть можетъ, предъ нами
Раскроетъ ужъ скоро врата.

 

Какое дадимъ оправданье,
Что скажемъ въ защиту свою?
Какое насъ ждетъ воздаянье, —
Найдется ль намъ место въ раю?

 

Какъ часто мы время теряемъ,
Увлекшись игрою страстей,
Безцельно его расточаемъ
И праздностью губимъ своей.

 

О если бы было старанье…
Не конченъ ведь жизненный путь,
Ведь можетъ еще покаянье
Намъ милость Господню вернуть.

 

Проходятъ часы за часами,
И днями сменяются дни, —
Но какъ они прожиты нами?
О чемъ намъ напомнять они?

Христiанинъ. 1914. № 1.

СОДЕРЖАНИЕ

? Тетя Паша.
? «Лето» Вивальди.
? Пенсия.
? Последнее танго.
? Искушение.
? Измена.
? Главное, чтобы войны не было!
? Белая шуба.
? Тяжелый случай.
? Кое-что из жизни людей.
? Секретарь райкома.
? Париж. Эйфелева башня.
? Прозрение.
? У каждого свое счастье.
? Случай из жизни.
? Месть.
? Небожители.
? Наташенька.
? Карась и пескарь.
? Поплачем?
? И бедные, и глупые.
? Не дали пожить.
? Петр Григорьевич.
? Не верю.
? Карпыч.
? Теща.
? Собачье счастье.
? Невезуха.
? Сладкие девочки.
? Курортная история.
? В Париже осенью тепло?
? Ленкино счастье.
? Ирочка.
? Алкоголичка.
? Перед Рождеством Христовым.
? Развратник.
? Интриган.
? А на Ваганьковском лучше!
? Жаних.
? Где найдешь?
? Покаяться и смириться!
? Однако обидно…

ТЕТЯ ПАША

Всю свою сознательную жизнь тетя Паша проработала уборщицей в школе. Детей у нее своих не было. Жизнь сложилась так, что война забрала и мужа, и двоих сыновей. С той поры тетя Паша в школе, с детьми. Денег здесь всегда платили немного, но общение с ребятами было для нее дороже денег. Возможно, потому-то страшные, тяжелые мысли с годами отступили, боль прошла. Ребята тетю Пашу любили. В ее маленькой каптерке, где хранились ведра, тряпки, швабры, можно было оставить портфель, пальто и даже велосипед. И кусок хлеба и стакан чаю для ребятишек у тети Паши всегда были наготове.

Три года как ушла из школы тетя Паша. Сердечко стало шалить. Невмоготу ей стало мыть длиннющие коридоры. Пенсию назначили ей самую маленькую. «Да господь с ней, с пенсией, – успокаивала себя старушка. – Много ли мне надо? Чай да хлеб». Но с каждым годом становилось все трудней и трудней. Цены стали непомерными. Тетя Паша жила одна в крошечной однокомнатной квартирке на первом этаже блочной пятиэтажки. Квартирка досталась ей от школы. Из мебели у тети Паши были старый шкаф для одежды, небольшой диванчик да круглый дубовый стол. Ну и, конечно, несколько полуразвалившихся стульев.

Главным украшением комнаты был красный угол. Здесь старушка держала три потемневшие от времени иконки, под ними лампадку. Лампадку, конечно, зажигала только по праздникам. А из икон – Спаситель на картонке, Божия Матерь Казанская, тоже на картонке, и Николай Чудотворец на дереве. Причем икона Николая Чудотворца была красоты необыкновенной. Сам лик святого был написан ярко и выразительно. А кроме того, икона была убрана в серебряный оклад необычной и тонкой работы. Самым большим праздником и неизреченной радостью в жизни тети Паши был духовный праздник. В такие дни тетя Паша поднималась очень рано. Одевалась во все чистое, глаженое. Это она еще с вечера готовила. Потом старушка умывалась и, ничего не принимая из пищи, отправлялась в храм к ранней обедне. После обедни целовала крест у батюшки, прикладывалась к иконам, съедала просфору и отправлялась домой. Дома праздник продолжался. Старушка разогревала жаренный на сливочном масле картофель, пила чай с сахаром и карамелью. Потом тетя Паша зажигала лампадку и подолгу не могла отвести восторженных глаз от лика святого угодника Николая. От иконки струился такой теплый свет, что порой тете Паше казалось, что она чувствует тепло от него. Так до вечера старушка и праздновала, молясь и греясь в лучах божественного негасимого света. Намолившись и наплакавшись вдоволь, тетя Паша укладывалась спать. И ничего ей в те минуты милей не было, чем ее образа над кроватью и негасимая едва мерцающая лампадка. Счастливая и умиротворенная, тетя Паша засыпала с доброй и праведной улыбкой на устах.

Раньше, когда тетя Паша чуть моложе была, кое-что из своих запасов – статуэтки, недорогие брошки и украшения – раздала знакомым и детям. Теперь ее иногда навещало уныние по этому поводу. Ну как же. Нынче-то можно было бы что-то продать. Нынче все торгуют. Смотришь, лишняя копейка бы и появилась. А так все ну в самый притык. Частенько тетя Паша с утра с раннего – по магазинам. Пытается подешевле что-либо раздобыть. Порой обойдет всю округу. А домой вернется с пустой сумкой – ляжет на кровать, отдыхает. И так до вечера пролежит. А вечером попьет пустого чая – и к образам. Вот тогда все тяготы и заботы сразу проходят. Тетя Паша привыкла молиться подолгу, с чувством, со слезами. Порой до часу ночи не встает старушка с колен, поклоны бьет и молитвы шепчет. Так изо дня в день, из месяца в месяц. И все бы было хорошо, да вот пенсия, будь она неладна, никак не поспевала за ценами. Старушка уже и забыла, когда последний раз видела шоколадную конфету или, к примеру, апельсин. Нет, на витринах энтих разных кивосков их сколько хочешь. А вот так, чтобы дома на столе – такого нет, не припомнит.

Позавчера тетя Паша пошла в сберкассу – платить за квартиру. Очередь, как всегда, оказалась огромной. Больше часа выстояла старушка, чтобы расплатиться с государством за тепло, свет, квартиру. Не платила за эти прелести жизни тетя Паша вот уже три месяца. А нынче, получив, как ей показалось, огромную пенсию в восемнадцать тысяч рублей, она первым делом – в сберкассу. Решила оплатить не только должок, но и за три месяца вперед рассчитаться. А то ведь цены так скачут, что за ними не угнаться, рассуждала старушка.

Наконец подошла очередь. Бабуля выложила свои книжки и деньги. Объяснила молодой нерусской национальности барышне, зачем пришла. Барышня долго считала, а потом назвала сумму, от которой тете Паше чуть дурно не сделалось. Решила так старушка, что заплатит за три минувших месяца и за тот, который сейчас на дворе. После этой операции у тети Паши осталось триста рублей с копейками. Их тратить она даже на хлеб не стала. Решила: пускай лежат на самый черный день.

Такой день настал ровно через неделю. Старушка подъела в доме все запасы. Буквально выскребла из банок, что стояли в столе на кухне, все крошки крупы. Пару раз сходила на рынок вечером, порылась в отходах, которые выбрасывают продавцы после торговли. Отыскала четыре полусгнившие картофелины, сварила их дома и жадно съела всухомятку.

Назавтра тетя Паша все-таки не выдержала и купила на оставшиеся деньги мягкий, хрустящий батон. Когда была в булочной, глаз не могла отвести от пряников. Были там и заварка для чая – индийская, и сахар, как в кусках, так и рассыпной, кофий, печенье… Ах, да чего там только не было! Но ничего себе не могла позволить вдова фронтовика, мать двоих детей, отдавших жизнь за свободу Родины, человек, который всю жизнь честно и праведно служил Богу, людям и государству.

У тети Паши был праздник. Она ела такой вкусный хлеб – сил нет и запивала его пустым кипятком. Вечером старушка, как всегда, долго молилась и благодарила Господа за то, что дает ей такие испытания, и за вкусный белый хлеб. Заснула довольная, счастливая.

Пенсию, известное дело, дают один раз в месяц. Никаких сбережений у тети Паши никогда не было. Она даже не знала, что такое сберегательная книжка. Хотя в последнее время ее все чаще навещали мысли о том, что на сберкнижке должны быть деньги. А то ведь хоронить ее на что будут? Одежду: халатик, белье, тапочки, косынку – она на этот случай приготовила давно. А вот с деньгами – трудно. В народе говорят, что нынче похоронить человека – ой как дорого. Да ладно. Господь устроит, успокаивала сама себя старушка и суетилась дальше.

Итак, до пенсии оставалось еще долго, а в доме – шаром покати. Ни родственников, ни друзей у старушки не было. Школа давно забыла, что когда-то у них работала тетя Паша, а идти напоминать и просить милостыню бабуля не могла.

К вечеру третьего дня старушка перерыла весь свой небогатый скарб, но так ничего и не нашла. Поняла тетя Паша, что нужно что-то продавать. На другой день она пригласила к себе соседскую дочку, пухлолицую студентку Марину. Старушка не стала вдаваться в подробности и описывать свою жизнь. Сказала лишь, что хочет что-либо продать. Марина с удивлением посмотрела на тётю Пашу, потом оценивающим взглядом осмотрела комнату, вышла на кухню. Старушка с трепетом и надеждой ждала приговора. Студентка быстро вернулась.

— Нет, теть Паш, ничего ты не продашь. Никому твое старье не нужно. Хотя постой, постой. – Марина по-хозяйски подошла к кровати, протянула руку и сняла со стены икону Николая Чудотворца.

— Ой, – всплеснула руками старушка, – повесь, повесь назад, Мариночка, это же икона.
На девушку эти слова не подействовали.

— Вот за эту штуку, – спокойно рассуждала девушка, – тебе, теть Паш, могут кусков пятьдесят отвалить.

Старушка замерла в изумлении.

— А сколько ж это денег будет? – переспросила тетя Паша.

— Так и будет, – уже раздраженно произнесла девушка, – пятьдесят тысяч.

Ой, ой, грешницы мы с тобой, – замахала руками бабуля, – повесь, повесь обратно.

Девушка вернула иконку на место и вышла прочь, на прощание бросив соседке: «Пока».
Больше обычного молилась в тот день тетя Паша и просила прощения у заступника и угодника Божия Николая. Уснула с трудом под утро.

Еще дня три мучилась старушка без пищи. На четвертый день ее словно злой дух опутал. Как с утра встала, так одна мысль и сверлит: «Продай икону, не майся». Промучилась тетя Паша до обеда, а потом решилась. Сняла дрожащими руками образ со стены, сунула его под тоненькое пальтишко – и вон из дому. Вышла на улицу – куда идти? Видела однажды, как у метро, в подземном переходе, люди торгуют чем попало. Вот и решила туда двинуться. Встала тетя Паша с самого краешка, там, где толстенная молодуха сервизы чайные продавала. Прислонилась она спиной к бетонной стенке, не знает, что делать. Постепенно пришла в себя. Достала из-под пальто иконку, слезу смахнула от срама.

Сначала на тетю Пашу никто внимания не обращал. Первой подошла женщина средних лет и очень прилично одетая. Она сунула что-то старушке в карман и, ни слова не говоря, пошла дальше. Тетя Паша ничего не могла сказать, ее душили стыд и слезы. Потом подошел мальчик и со словами: «Это тебе, мамуль, на молоко», – сунул тете Паше что-то в другой карман. Теперь стали подходить разные люди, и все рассовывали по карманам старушки деньги. Икону вроде даже и не замечали. Ни один про нее не спросил. Часа полтора простояла в переходе старушка. Ее старческая психика кое-как смирилась с позором, а ум уже подсчитывал, что она сможет купить в магазине.

Почти бегом возвращалась домой старушка. Икону держала под пальто и крепко прижимала к груди. Дома старушка первым делом расцеловала великого заступника Николая и поставила икону на место. Потом зажгла лампадку и только после этого разделась. Долго молилась тетя Паша перед тем, как к пальто подойти. Когда наконец с колен встала и вывернула карманы – глазам не поверила. Куча денег представилась ее взору. Не меньше часа считала старушка бумажки. Шестьдесят три тысячи набралось.
В эту ночь тетя Паша не спала совсем. Всю ночь она усердно молилась. Утром взяла деньги и пошла в церковь. Там нашла старосту, рассказала ей всю свою историю и отдала пачку денег:

— Не мои это деньги, матушка, Божии. Вот пусть храму и служат.

Староста, совсем еще молодая женщина, похвалила старушку, сказала, что деньги эти она возьмет, но при одном условии. А условие было такое: обедать каждый день тетя Паша отныне должна приходить в храм. Да, и еще потребовала она, чтобы старушка три тысячи себе оставила на хлеб. На том и порешили.

Теперь тетя Паша каждый день в храме. Утром молится, потом обедает. А после обеда посильно помогает. Или подсвечники почистит, или масла в лампадки дольет, а то и на почту с посылками пошлют. Вот и началась другая жизнь у старушки. А про пенсию она теперь и не думает. Ее едва-едва на квартиру хватает. В переходе ее больше никогда не видели. А вечерами, когда одна молиться начинает перед своими иконками, слезы так и льются из глаз. Благодарит Господа и Николая Чудотворца, что так чудно и славно все устроили.

Февраль 1994 г. Отрадное.